Междумирье

Ходила с чадом к психологу, огребла по самое "не балуйся".

Во-первых, при расспросах этого самого психолога, почему чадо не хочет оставаться на воскресных занятиях без бабушки, чадо ангельски трепыхнуло ресницами и заявило, что не понимает, о чём её спрашивают. На вопрос "как зовут маму" сообщило: "Маринушка". На вопрос "как зовут бабушку" изобразило припадок непроходимой тупости, что выглядит особенно комично, если учесть, что от бабушки она в последнее время не отходит ни на шаг и зовёт её и "бабушка", и по имени.

На вопрос психолога "Придёшь завтра сюда?" чадо ответило дословно следующее: "Конечно приду, у вас ведь тут есть такая замечательная игрушечная собака, я хочу с ней поиграть... кстати, вы не в курсе, какая это порода? Я так хотела бы завести собаку, но мама не разрешает, а я ведь хочу не породистую, а просто большую!" Психолог слегка охренела. Много больше психолога охренела я. Чадо элегантно, как рояль, при этом совершенно чётко гнёт свою линию. Ей надо собаку. Я в офигении и в растерянности... Блин, я понимаю, что не я первая, не я последняя, но как с этим бороться?!

Дарике купили хомяка Жу-Жу-Петс. Смешной. Разговорчивый. Завтра подарю. Интересно, как прореагирует...
Пока же, как мне кажется, я имею дома девичий вариант Джералда Даррела. Не интересует ничего, если не покрыто мехом-чешуёй-панцирем-перьями-хитином...

Ребёнок потихоньку приобщается к нашей с Юром страсти - бродить по незнакомым местам. Вчера мы с ней забрались на Бульварную горку, причём она сама захотела туда подняться по "неизвестной и таинственной" лестнице...

Там мы наткнулись на метеостанционную площадку, и у меня, грешным делом, защемило сердце: я вспомнила, как мой Дед, в мирной своей профессии - геодезист, рассказывал мне о тонкостях метеорологии именно на примере этой самой метеостанции... ничего не изменилось за тридцать пять лет! И теперь уже я рассказываю Дарике, как определить направление и силу ветра и измерить выпавшие осадки...

А потом мы спустились вниз, в миндальную рощу, и вот тут-то я чуть не разревелась: оказывается, тот бересток, на котором Дед обычно сидел с газетой, пока я играла в роще в индейцев, стреляла из лука, метала камни из пращи, - тот самый бересток жив! И даже тот сук, на котором Дедуля сидел, сохранился!!! Глупость, конечно, но мне так тепло стало... словно в детство окунулась.

А потом мы полезли по буеракам, через заросли волчьей ягоды, - к лестнице, которая "славилась" своей, пардон, загаженностью, ещё в моём детстве... и вырвались из дикого мира "Бульварки" в центр проспекта Айвазовского. И я в который раз поразилась тому, как близко в Крыму всё: вот ты - в дикой природе, и вот ты - в центре города. Дивное место. Дивное время...

Дарька сегодня выдала. Оставила их с папенькой у входа в магазин, сама - мухой за продуктами... выхожу. Эти двое, приплясывая, поют "Валенки", которые, как вы помните, "не подшиты, стареньки". Я, наивная, подпела очередной куплет. Тот, в котором "по морозу босиком к милому ходила". Дитя перестало выплясывать и проникновенно сказало: "Мама, это наверное ненормальная тётя! Она что, не знает, что по морозу босиком ходить нельзя?!"

Зима. Странная, ирреальная, волшебная. На сирени, каштанах и диких оливах - почки. А сирень так вообще на южной стороне зацвела. Я заказываю мужу на обед горячие бутерброды и весело подмигиваю, когда он осторожно намекает на калории. Плевать. Зима, всё же. И коньяк с лимоном. И пуэр. Ах, этот волшебный пуэр! Надравшись дивного напитка в час ночи, напрочь забываешь о том, что нужно спать. И о сердце. И о завтрашнем дне. И о... Обо всём забываешь. Пуэр сам создаёт мир. В этом мире - поздний сентябрь джазового Коктебеля и апрельские окна на феодосийской набережной. Густые холодные туманы, и "дым над водой" - слишком тёплый залив в объятиях северного степного ветра.

Дарька строит песчаную крепость: равелины, зубчатые стены, морская трава на башнях. Я прикрываю глаза и вижу армии, сражающиеся за клочок спрессованного песка. Их вижу только я. Фантазия изнурённого работой программера? Милосердная вуаль, скрывающая истину от остальных?

Я люблю этот мир. Несмотря ни на что.

"Голубой щенок" съел мой мозг. Мало того, что эта сказка звучит по десять раз на дню, так я ещё и танцевать под неё должна!

Но голоса... Градский, Боярский, Миронов... Дивно. Хоть и десять раз на дню - всё равно дивно. А всё же хорошая традиция была в Советском Союзе: детские сказки доверяли исполнять только Мастерам. И было это престижно.

Собственно, приведённые строчки бессмертного Шварца вот уже с год не дают мне покоя. Вернее, не дают покоя мне бабушки, постоянно напоминая этот шварцевский эпизод. Бабушки, видите ли, жутко переживают, что я раньше времени поволоку чадо в горы. А там, как известно, и трава, и змеи, и ручьи... дальше понимаете? ;)

До сегодняшнего дня я стоически лавировала между вежливостью и почтительностью, с одной стороны, и своей бродяжьей душой, с другой. То есть, когда становилось совсем уж невмоготу, подбрасывала чадо бабушкам (к их нескрываемому восторгу), и сбегала за город одна. Сегодня у меня, похоже, кончился запас прочности: мы с Юром и Дарой втихаря собрались и втроём унеслись под Лысую гору.

( Read more... )

Ребёнок растёт правильный. Мой ребёнок. :) К незнакомым и даже малознакомым людям - фиг подойдёт, а к зверям-деревьям - пожалуйста. И к человеку, переодетому огромной такой куклой-львом - тоже подойдёт. И вступит в беседу, в которой будет всё: и "как тебя зовут?", и "какой ты пушистый и меховой!", и "давай обнимемся!".

За неделю дитя как-то резко, скачком повзрослело. Открыло для себя мир музыкальных сказок и съехало на "Бременских музыкантах". Это какой-то кошмар, с утра до вечера - одна и та же музыка, ничего другого слышать пока не хочет. Плеер сгорел, не вынеся ежедневного издевательства с девяти утра до восьми вечера, с небольшим перерывом. Мы перевели было дух, но фиг там - сообразив, что заветная коробочка больше не воспроизводит желанных звуков, Дарика быстренько потребовала включить сказку на компе. Дитя цивилизации, блин...

Мы с Юром были недалеки от состояния плеера, на автомате без конца напевая "Ох рано встаёт охрана!", но нас спасла моя Мама, которая потребовала вчера мою дочь к себе, соскучившись. Оттащив чадо с приданым (кукла, мяч и, хе-хе, пальчиковые краски - хана обоям), мы быстренько сделали всей тёплой компании ручкой и осторожно выдохнули. Напевая всё то же "нам дворцов заманчивые своды не заменят никогда свободы", торопливо расползлись: Юр - к приятелю, я - на девичник. Девичник сложился небольшой, с коллегами по работе (у меня их всего пять женска полу, так что всё было очень камерно). Несмотря на отсутствие мужского стриптиза и танцев на столах, я всё равно блаженствовала. Ибо шедевры Гладкова перестали наконец терзать мои бедные уши.

В своё время я тоже доставала домашних всё теми же "Бременскими музыкантами" (тогда ещё на проигрывателе) - наверное, это семейное... Когда-то Бабушка, имея в виду эту самую пластинку, сказала "вот будут у тебя свои дети - тогда поймёшь, как мы с тобой намучились!" Что ж, сбылось! :)

У Дарики - припадки нежности. Карабкается мне на руки, обнимает меня и Юра и смеётся, счастливая. Целует то меня, то Юра, поочерёдно.

Я хорошо помню это ощущение счастья в детстве - Мама и Папа рядом, любят меня и любят друг друга. Счастье. Редкое, и от того - ещё более ценное.

Счастливый смех. Беготня по первому снегу и игра в снежки. Мама так изящно бегает! Ночные фонари освещают нашу беготню, и снег, такой редкий для Крыма, припорашивает наши следы в высокой подворотне.
Лето, и мы прёмся с палаткой в Орджовские бухты. Ночью разбитая прямо на берегу палатка, натурально, падает, и родители с хохотом бегают вокруг, подпирая и приваливая её камнями. А в полночь я иду плавать и нырять в тёмной воде - второе июльское Полнолуние, и спать совершенно невозможно! Мама нервничает, что я буду спать с мокрой головой, но почему-то не препятствует. Тень от тела на песке, обрисованная сквозь воду полной Луной. Тогда-то я и встретила своего хельда...

Всё повторяется.

И ещё - открытие Америки, если позволите. Каждый родитель, кричащий о том, что его ребёнок - невпупенно-гениальное чудо - прост, как три копейки, и столь же бесхитростен в своих грехах. Грех его - банальная гордыня. Ибо на самом деле каждый ребёнок - это чудо. Человек же, во взрослости своей, к чуду не привык, оттого и считает, что если в его семье чудо завелось, значит, оно эксклюзивно. Нифига, господа мои хорошие. Чудо - это дети вообще, в принципе, а отнюдь не ваше конкретное чадо. Просто на самом деле чудеса в нашем мире случаются много, много чаще, чем вы можете им позволить в своём не в меру гордом сознании.